эту узкую щель полезли обезумевшие от огня и дикой давки, поставленные первыми, быки. Самый мощный из них, обдирая бока и раздвигая ворота по ширине своей необъятной туши, протиснулся наружу, победно взревел и, задрав хвост, дикими скачками понесся по огороженной забором улице прямо на колья татарской городни. Следом полезли разом еще двое, расширив проход для остальных. Дальше — больше. Обезумевшая, разъяренная скотина поперла сплошным потоком, распахнув ворота настежь, вырвавшись на свободу, заполнила всю ширину улицы от забора до забора, понеслась под горку, набирая ход. Следом за ней визжа, улюлюкая и размахивая факелами, понеслись пастухи. До татарской городни выскочивший первым бык добрался за десяток ударов сердца, встал перед ней удивленно пялясь в возникшее препятствие. Мгновение спустя, на него налетели, не успевшие притормозить на скользкой бревенчатой вымостке, бегущие следом еще два быка. Все трое с глухим стуком ударились тушами в бревна частокола, заставив тот вздрогнуть.

И тут до городни добралось все стадо. Еще один мощный удар по кольям, заставивший их затрещать и прогнуться в сторону реки. Задние напирали на передних, упершихся в препятствие. Коровы и быки, оказавшиеся в середине, под невыносимым напором вставали на дыбы, подминали под себя передних, лезли вперед по их телам, безжалостно топча раздвоенными копытами, оскальзывались, падали, тут же попадая под копыта, быков и коров, прущих следом. У городни образовалась куча-мала в три четыре слоя из бьющихся тел животных. По ней с победным ревом ломанулся вверх громадный бык, проваливаясь ногами между тушами и поскальзываясь, добрался до гребня городни, прыгнул, целясь перескочить через нее, но неудачно — повис, напоровшись брюхом на заостренные колья, отчаянно мыча. Содрогаясь от боли, он, все же, сумел почти перевалиться на ту сторону. Видимо, это стало последней каплей: колья затрещали и целый участок изгороди, не вкопанный в землю, чтобы можно было отодвинуть ее для приступа, с грохотом рухнул, подняв облако снежной пыли. Остался ли под упавшей городней кто-то из татар видно не было, но, скорее всего, вряд ли — надо было быть сумасшедшим, чтобы не отбежать от того места, в которое ломилось взбесившееся стадо.

— Все! Пора! — Ратислав вскинул вверх копье, взмахнул еловцом, закрепленным под его наконечником, наклонил в сторону ворот и дал шпоры Буяну. Застоявшийся жеребец с места скакнул вперед и понесся следом за вырвавшейся из города скотиной. Ратьша услышал за спиной грохот кованых копыт лошадей, топот ног кинувшихся следом мирных жителей. Буян разогнался, несясь под горку. В месте рухнувшей городни пришлось его придержать — жеребец мог поломать ноги о колья, споткнуться о туши затоптанных животных. Те коровы и быки, которые уцелели умчались далеко вперед. Кто-то из них даже выскочил на лед Оки и теперь поскальзывался на нем, падал, поднимался и снова падал. Да, тут нужны подковы.

Слева и справа в Ратьшу полетели редкие, пока еще, стрелы. Он прикрылся щитом, повернул скакуна направо, решительно направил его вдоль уцелевшей городни. В темноте разглядел нескольких татарских стрелков, тянущих луки, пригнулся — с такого расстояния ни один доспех стрелу не удержит. Стрелы свистнули поверх головы — татары по привычке целили во всадника, жалея красавца-коня. Шпоры в бока. Жеребец яростно всхрапнул и в один прыжок достиг врагов. Копьем сверху вниз в лицо одному, второму. Двое уцелевших порскнули в стороны, вытаскивая набегу кривые мечи из ножен. Догнал одного, вонзил острие копья в неприкрытую доспехом спину. Второй успел скрыться в темноте.

Его догнали Первуша с Годеней, Андрей со своим оставшимся меченошей и Гунчак. Первуша и Годеня обогнули буяна с двух сторон, исчезли в темноте. Послышались вскрики, лязг железа, хрипы умирающих. На подмогу меченошам ускакал Гунчак. Рванулся туда же княжич, но Ратьша придержал его коня за повод, прикрикнул:

— Помни приказ отца! Ты должен выжить!

Андрей бешено сверкнул глазами, но послушался — остался рядом с Ратиславом. Остался с ними и Воеслав — последний княжичев меченоша.

Ратьша оглянулся. Налево от пролома во тьму, которую только чуть рассеивали редкие факелы, пристроенные по гребню частокола, устремлялись рязанские всадники. Оттуда слышался шум боя. Видимо татар в той стороне оказалось гораздо больше, чем здесь, справа.

Раздался топот ног, и скоро через брешь в изгороди побежали смерды и горожане, отставшие от конных воинов. Часть ратьшиных всадников — сотни полторы, как и было уговорено заранее, проехав немного вперед, остановились неподалеку от пролома на самом берегу Оки у кромки льда. Эти во главе с ним Ратиславом должны были двигаться впереди бегущей толпы, чтобы расчистить дорогу для прохода на левый берег Оки — там имелись, пусть и небольшие татарские станы. Из темноты вынырнули ратьшины меченоши с Гунчаком.

— Одесно сажен на сто чисто, — крикнул Годеня. — Кто был, того побили.

Ратислав кивнул и погнал Буяна к отряду, собравшемуся на берегу реки, обогнул его справа, не замедляя бега коня, выскочил на лед. Шипы новых, этой ночью прибитых подков, надежно впивались в скользкую поверхность. За ним на реку вынеслись и его присные. Ратьша махнул еловцом в сторону противоположного берега и дал жеребцу шпоры. Позади по льду звонко зацокали сотни лошадиных копыт. Идя крупной рысью, быстро обогнали запыхавшихся смердов.

Те растянулись длинной змеей больше ста саженей в длину. Первыми бежали самые здоровые мужики. Все они были вооружены. Кто чем: плотницкими топорами, вилами, косами, кто-то просто дубинами. Сразу за ними легко скользили по льду подростки. У этих тоже имелось в руках что-то, могущее при большом желании, сойти за оружие. Дальше двигались бабы с малыми детьми. Были среди них и мужики, несущие на руках совсем младней, да не по одному. Последними, сильно отстав, шкандыбали старики и старухи. Кому-то из них помогали молодые, но таких имелось совсем немного — большинство стариков, должно, прогнали своих, мол, добежим, так ладно, ан, нет, так нечего из-за нас вам, кому еще жить да жить, пропадать.

Ратьша и его люди понеслись к темнеющему впереди левому берегу Оки, сбиваясь в плотный строй, готовясь к сшибке. Начало светать — восточная часть неба посерела, гася звезды, предвещая скорый восход солнца. Лед Оки с белыми снежными переметами отражал нарождающийся свет. Развиднелось. Вот и берег, низкий, густо заросший ивой и ветлой. Левее мерцало несколько огоньков — полу погасшие костры татарского стана в полтора десятка шатров. Оттуда доносились встревоженные крики людей и ржание коней. Удалось-таки застать степняков врасплох, слава богам! Слева к полутора сотням рязанцев, догнав, присоединился отряд в сотню всадников, тех, которые отгоняли татар от места прорыва из города. Еще полусотня